Минувшее воскресенье. Услышала: Ганя сказала Тарасу: «Тебя никто не приватизировал». На «ты» — судя по всему, они люди свои. Вроде бы не новость, достойная обсуждения. А если и новость, то положительная, не приватизировали – надо понимать, не продали, не закрепостили человека во второй раз. Тарас промолчал, то ли доволен информацией, то ли – наоборот. Ну и что?
Да только в данном случае дело было вот как: дамочка соврала. И вообще, речь идет о Тарасе Шевченко, занимающем особое место в Украине, сколько бы лет не проходило со дня его физической смерти. И Ганне Герман, одной из чиновниц нынешнего режима.
Это самое особое место большого поэта и художника в общественном самосознании – тема сложная. «Больше, чем поэтом» творец образов и рифм становится у народов, так или иначе ограбленных историей на предмет краеугольных свобод и прав нации. И тогда, вот так, как у нас, «Кобзарь», завернутый в лучший рушник кладут в красный угол, под иконы. Даже в хате, обитатели которой не шибко обучены грамоте.
Проходят десятилетия и столетия, складывать слова из букв и фразы из слов «по печатному» вроде бы умеют все. Но символ остается. И тогда его – да-да, «приватизируют». Все, кому не лень, сменяя друг друга у совершенно непоэтических рулей и рулишек власти.
В воскресенье, 22 мая, минула 150-я годовщина перезахоронения праха Шевченко в Украине, в Каневе, на круче Чернечей (Шевченковой) горы. Ну и как же было нынешним деятелям не потоптаться именно там? Впрочем, официальное действо было обозначено именно тем, что можно отнести к «приватизации», причем проведенной с элементами рейдерства. Когда официальные персоны в лице Азарова и Литвина (в их свите присутствовала и Герман) подъехали, чтобы отметиться тут, охрана в штатском резко не пропустила на гору небольшую колонну, состоящую из приверженцев целого ряда партий: «За Украину!», «Реформы и порядок», «Свобода», Украинская народная, КУН. Среди недопущенных были и народные депутаты. Не будемте спорить, в каждой стране, наверное, существуют меры безопасности, необходимые к применению во время выхода на люди лиц, занимающих места главы правительства и председателя высшего законодательного органа. Только в нашем случае формулировка была таковой: с партийной символикой нельзя. Ну, и хорошо бы, кстати. В любую памятную шевченковскую дату здесь бы лучше петь «Реве та стогне…», читать стихи, говорить о вечном, а не пиарится сиюминутно. Но ведь не так все было, не так. Хотя бы потому, что массовку для официальных лиц создавали люди с флагами Партии регионов. Приватизация?..
Уж не знаю, как, но желающие не видеть на Чернечей горе «столпов» нынешнего режима (по крайней мере, в качестве столпов) к действу прорвались. И потому сладостные спичи Азарова и Литвина были заглушаемы криками «Геть!» и «Ганьба!», был даже прорыв к микрофону, в который прозвучало: «Уважаемые сограждане, перед вами выступали рабы Москвы». Я не имела возможности вести непосредственный репортаж, и потому не знаю, кто именно освистал горячо любимых Николай Яныча и Владимира Михайлыча. Более того, целью сегодняшних заметок не ставлю рассуждения о плюсах и минусах той либо иной партии, представители которой находились среди протестующих против официального поклонения определенных лиц. Наверное, честнее всего констатировать: Азарову и Литвину было выкрикнуто то, что буквально вертится на языке у большинства украинцев. Так что, кто ни сделал, тому и спасибо.
Ближе ко второй половине дня (видно, чтобы показательно быть вроде бы не с «теми» и не с «этими») Чернечую гору посетил Виктор Ющенко. Он, естественно, тоже отметился выступлением. Много говорил о необходимости единства, единения Украины и украинцев. На фоне совершенно свежих воспоминаний о том, как Ющенко, обладающий не просто президентским «мандатом», а мандатом народного доверия, полученным на гребне народных протестов и народной «локальной», но победы, старательно разрушал единение усчловных национально-демократических сил – это выглядело омерзительно. Вообще, судя по всему, у экс-презика отличное настроение и совершенно радужный взгляд на наше настоящее и будущее: «Я уверен, что впереди нас ожидает славная, большая, интегрирующая работа – и политическая, и партийная в том числе.» Ну, предположим, собрался Виктор Андреич уже совсем окончательно, с личной карьерной пользой, «интегрироваться» с нынешним режимом. Мы и не такое видали. Но, может, не говорить об этом столь громогласно. Не говорить об этом ЗДЕСЬ?..
Кстати, о «здесь». Ющенко выразил мысль, «Чернеча гора – это место, где легче всего говорить о путях единения нации». Позволю себе (в очередной раз) не согласится с Ющенко. Коль скоро речь идет о месте весьма символическом (таким оно стало в мае 1861-го, не сегодня и не вчера им «объявлено»), здесь об Украине, ее судьбах, говорить, пожалуй, достаточно сложно. Присутствует некий неслабый «рендген».
В альпинизме есть понятие – гора с отрицательным уклоном. Возьмем не привычно-вербалистический смысл слова «отрицательный», а сугубо геометрический. Гора (скала, последняя часть горы) с отрицательным уклоном, это штука, где верх того, что вознамерился покорить человек, выступает над основанием. Подняться на такую гору очень и очень сложно.
В обычном каневском всхолмлении Черкасчины, конечно же, не присутствует отрицательного уклона ни в топографическом, ни в геометрическом понятиях. Для vip-персон, в пику длинной и крутой лестнице, проложен вполне удобный автомобильный подъезд. Но ведь мы не о том сейчас, не о том… Был случай, когда на Шевченкову гору поднялся человек, преодолевая отрицательный уклон, и во сне невиданный ассами альпинизма. Но прежде, чем об этом – хочется немного остановиться на «приватизации» Шевченко антиукраинскими властями. Предыдущими.
Разве не «перекроила под себя» Кобзаря советская власть, бывшая несмотря на все словесные лозунги прямой наследницей Российской империи по отношению к колонизированным народам? Да еще как. Начиная со школы нам преподносили какого-то немолодого крестьянина в смушковой шапке, который-де боролся «против богатых». Ни в коем разе – не за независимость Украины. Киевское студенчество 60-х годов, впрочем, собиралось у памятника Шевченко в столице, не только в день его рождения, но и 22 мая. Не думается, что там звучали какие-то антирежимные призывы. Там читали стихи. «Антирежимными», надо понимать, были признаны именно стихотворные строки, поскольку в 1971 году молодежное действо 22 мая было квалифицировано как «националистический праздник», и, соответственно, запрещено. У его участников, контрабандно и немассово собиравшихся у этого киевского памятника и в марте, и в мае, бывали неприятности по данному поводу: резкий разговор в деканате и комитете комсомола, это минимум. Разговор в гэбистских кабинетах – ступень следующая… Что ж, преследуемые за посещение в определенные даты памятника «официально признанного» поэта молодые люди преодолевали свою «гору с отрицательным уклоном». И кем бы ни стали, успешно преодолели ее, если не вышли из «тайных кабинетов» давшими подписку сексотами, а бывало и такое.
Вчера в небольшой группе, пытавшейся подойти к Шевченко «с не теми флагами» был и Евген Гирнык, один из лидеров КУНа. Сын Олексы Гирныка. Охране в штатском он пытался объяснить, что желает прежде всего посетить могилу и место гибели отца.
И объективная беда, и субьективная вина наша в том, что о, скажем, Жанне д»Арк современный украинец знает поболе, чем о живых факелах отечественной истории. Что ж, попробую напомнить. Ночью с 21 на 22 января 1978 года сюда, к Шевченко, поднялся 65-летний пенсионер, приехавший из Калуша, что ни Иванофранковщине. Публика, как вы понимаете, напрочь отсутствовала, речь о потенциальной политической карьере не шла. Если угодно коснуться другого аспекта – не шла речь и о наркотиках либо алкоголе в крови. О психической ненормальности, судя по свидетельствам знавших его, семьи, да в конце концов, по написанным текстам, по семейным фотографиям – тоже речи не было. Да, пан Гирнык еще и не принадлежал ни к какой организации.
Он разбросал около тысячи собственноручно написанных листовок. Облил себя заранее припасенным бензином. Чиркнул зажигалкой. Уже получив максимальные прижизненные ожоги, допустил «слабость» — ударил себя ножом в грудь. Семья потом нашла тщательно припрятанную записку близким: «Я йшов простою дорогою. Не зблудив, не схибив. Мій протест – то сама правда, а не московська брехня від початку до кінця. Мій протест – то пережиття, тортури української нації. Мій протест – то прометеїзм, то бунт проти насилля і поневолення. Мій протест – то слова Шевченка, а я його тільки учень і виконавець».
А что ж такого из ряда вон выходящего в листовках, что попытаться «распространить» их можно было только такой ценой? «Тільки незалежна держава є запорукою збереження нації і її мови…» ; «панівна нація розтоптує і нищить другі нації, а це робиться під гаслом братства комунізму-русофільства…». Даже что-то типа призыва, рассчитанного на взаимопонимание: «Не губіть, не вбивайте меншого брата, як ви називаєте!» Мысля современными категориями, необходимо признать, что здесь не содержится призыва к антиконституционным, либо вообще насильственным действиям. Объяснение экстраординарности распространения подобных суджений гражданина – в одной-единственной фразе, написанной Гирныком на обороте листовок. О ней, если позволите, чуть ниже.
Листовки сохранились до наших дней потому, что человек, исполнявший в 1978 году обязанности начальника Каневского райотдела милиции Александр Гнучий вопреки строжайшему распоряжению спрятал и сохранил часть «тиража». Сегодня пан Гнучий – один из немногих лауреатов премии имени Гирныка, учрежденной отечественной Лигой меценатов и форндом им. Гирныка. Вы не слышали о таком? Ну и ладно. Политической карьеры пан Гнучий не сделал, и премией не озолотился. Просто когда-то в совершенно дремучие времена, принятые именовать «застоем», он по-своему, на своем месте преодолел исключительно личный подъем на «гору с отрицательным уклоном».
Есть и другие фамилии, очень хочется, чтобы они были на слуху. Не чтоб прославлять их носителей, а наоборот. Донецкий адвокат Владимир Оленцевич, тот, который в судебном порядке оспаривает присвоение звания Героя Украины Роману Шухевичу признался журналистам, что у него «в разработке еще два подобных иска, по поводу Василя Стуса и Олексы Гирныка». Какая страна – такие и герои. Совершенно понятно, что понадобиться нынешнему режиму, и найдется юрист, «законно освятивший» дегероизацию и великого поэта, и малоизвестного диссидента, заплатившего жизнью за право высказать свое мнение. Но будемте конкретнее, мертвые – на небе, живые – на земле. У ОРД очень много постоянных, вдумчивых читателей с Донбасса. И что, земля под ногами у некоего Оленцевича ежедневно еще не горит?.. Естественно, имеется ввиду образное «поджаривание подошв», ничего противоправного.
А на обороте листовок, разбросанных Олексой Гирныком по склону Чернечей горы было написано: «Тільки в цей спосіб можна протестувати в Радянському Союзі». И знаете, подобный вывод – не эмоциональное преувеличение, а историческая правда.
Кстати, 1978-й не так уж отдален от нас. В том числе, и в общественном сознании, искалеченном тоталитаризмом. В данном случае это имеет огромное значение, потому что возродить тоталитаризм в таком обществе куда легче, чем, скажем, в Великобритании. И поэтому о Гирныке я сегодня вспомнила не для того, чтобы, упаси, Господи, подтолкнуть кого-то к подобной форме протеста против беззакония, ныне творящегося в Украине. А потому, что сегодня мы (еще!) можем все это изменить к лучшему. Чтобы лет через 10-15 никакой чистой душе не пришлось выводить на обороте листовок фразу: «Только так можно протестовать в Украине». Или – Юго-Западном округе Российской Федерации. Если каждый для себя лично покорит вершину горы с отрицательным уклоном, такого не случится.