Пять лет спустя я решилась рассказать свою историю.

Решилась, потому что главный врач Одесской клинической больницы на железнодорожном транспорте Андрей Гурьев меня уничтожил как врача, как профессиональную личность.

Я откровенно боюсь за свое будущее, так как теперь все дороги в Одессе мне “заказаны” и не знаю другого способа себя защитить, как не предать огласке свою историю.

Меня зовут Юлия Бориско, я врач терапевт-кардиолог, мама 4-х детей.

До 2015 года я работала в Одесской железнодорожной больнице и была счастлива. Я была счастлива лечить людей, постоянно развиваться, повышать свою квалификацию, и жить полноценной жизнью женщины!

Я стремилась осуществить свою вторую мечту, стать кардиологом. И когда была в шаге от нее, допустила грубую ошибку: посмела перечить главврачу Андрею Гурьеву и его ближайшему окружению.

Весной 2015 года я отказалась совершить должностное преступление, и после моя жизнь круто изменилась.

Но все по порядку.

5 лет назад я была врачом приемного отделения, только заступила на дежурство и готовилась к приему пациентов, когда ко мне подошел врач-анестезиолог, заведующий соответствующего отделения Вячеслав Чорный и тихо на ухо сказал: “Юлия Николаевна, сейчас едет в больницу бригада скорой помощи, и они везут пациента. В направлении указан диагноз отек легких, но там на самом деле его нет.

Но вы, пожалуйста, положите его с таким диагнозом“.

О таких случаях в больнице, когда чьих-то родственников или просто нужных людей “лечили” без какого-либо диагноза, я уже слышала. Но никогда не думала, что это коснется меня.

Возможно, вы меня назовете принципиальной и даже глупой, вероятно. Но как тогда, так и сейчас, я уверена, что человек имеет право поступать по совести, и по закону.

Да я и не могла поступить иначе.

Во-первых, все эти интриги вот прям не мое!

А, во-первых, будучи дочерью главного врача СЕС, я не могла нарушить догмы, которым учил меня мой отец.

Я видела, как на протяжении 13 лет папа, занимая свою должность, относился к людям. Его уважал весь коллектив за мудрость, порядочность, взвешенность решений. Подсознательно мне казалось, что главные врачи такими и должны быть.

Но очень скоро я осознала насколько ошибалась. Андрея Гурьева в больнице боялись, никто и слова не имел права ему сказать, если это не были хвалебные оды.

Я с полной мерой ответственности заявляю, что коллектив Одесской клинической больницы на ЖД транспорте боится Гурьева и находится в постоянном состоянии стресса. Он жесткий, деспотичный, мстительный.

Так вот, после нашептывания мне на ухо со стороны врача-анестезиолога Чорного и моего ему отказа, мне позвонил начмед Владимир Кобзарев и в приказном порядке обязал меня положить больного, который и больным то не был.

Как потом мне удалось выяснить, сын нашей сотрудницы не хотел идти в армию.

Кобзареву я тоже отказала. Я не хотела нести ответственность за это нарушение. Мои доводы он не услышал, а только кричал.

Долго с ним говорить не смогла, так как к тому же он был откровенно пьян. Для меня, как врача. определить среднюю степень опьянения было не сложно, тем более это повторялось регулярно – по ту сторону трубки я слышала несвязанную и заторможенную речь.

Отношения Кобзарева с алкогольной зависимостью могли бы оставаться сугубо его личным делом, если бы он не заведовал больницей из 800 человек и не принимал решения, которые могли стоить человеку здоровья и/или жизни.

В итоге здоровому человеку, которого привезла скорая помощь, моя коллега анестезиолог Ольга Благодир-Бардиян поставила диагноз “отек легких” и он был госпитализирован.

После того, как мои коллеги “решили свой вопрос”. Думала, что обо мне забудут. Но этот вечер разделил мою жизнь на “До” и “После”!

Утром начмед Владимир Кобзарев сказал, что осенью будет реорганизация и некоторых людей уволят. Когда он это говорил, то смотрел на меня. Я поняла, что эти слова адресовались мне!

Надеялась, что они поймут, что я не такой человек, чтобы подобными делами промышлять, но ошиблась.

Например, я ухожу с работы, а они звонят и возвращают по какой-то мелочи назад.

Придирались к моим историям болезней. Могли вынести их на обсуждение на планерке при всех коллегах.

В общем начался буллинг, меня терроризировали по любому поводу!

Далее, события развивались как в плохом кино.

Накануне выходного, Дня Независимости, в больницу поступило двое больных: Бейджиков и Лозовой.

Последний на утро самовольно покинул больницу и больше не появлялся. Он не писал расписку о том, что не хочет лечиться, а просто самовольно ушел.

25 августа, не успела я прийти на планерку, как на меня обрушился главврач Андрей Гурьев. Мол, как вы могли отпустить больного?

Я была очень удивлена, так как его никуда не отпускала и об этом сказала Гурьеву.

Он с таким напором говорил, что я не могу выполнять свои обязанности и начал заставлять писать заявление на перевод в участковые терапевты поликлиники.

Я была напугана и деморализована, поэтому в тот момент не смогла себя защитить. Под его давлением побежала переводиться.

Наш главный врач всегда говорил, что его устные распоряжения выполняются незамедлительно. Т.е. не существует КзОТА и никаких других норм и правил, а только его распоряжения. И не важно для Гурьева, если они противоречат законодательству.

Чуть позже я пришла в себя и поняла, что не имею права сдаваться. Тем более дома меня ждали 4-ро детей и муж, который в разгар военных действий на Донбассе остался без работы.

Эту мини битву я отстояла, отказалась писать заявление, парировав, что, если они считают нужным, пусть в приказном порядке это делают.

Так как юридических оснований у них не было, в участковые врачи меня не перевели.

Травля продолжилась с большей силой.

Мне ставили дежурство в один день, а когда я приходила на работу, главврач отправлял меня домой среди ночи.

Из-за страха добираться домой ночью, я оставалась на рабочем месте и пыталась выполнять свои обязанности.

Именно пыталась, так как параллельно вызывали другого врача, который принимал моих больных.

Уйти не имела права по закону, иначе потом вписали мне прогул, оставаться и работать было невозможно. И так продолжалось не один день.

То меня вызывал Андрей Гурьев на беседу, и за 5 минут до моего назначенного времени, срочно уезжал по своим делам.

Я была на грани срыва! Постоянно сталкивалась с унижениями и глумлением.  Наконец-то, Гурьев нашел для меня время и даже говорил больше двух часов.

Только на протяжении этого времени он убеждал меня, что, так как у меня маленькие дети я нахожусь в состоянии глубокой постродовой депрессии, мол, мне нужно срочно лечиться.

Когда я отказалась проходить комиссию и, соответственно лечение, мне было предложено в ультимативной форме уволиться.