В 1999 году, когда еще мало кто в Украине знал фамилию губернатора Донбасса, в Донецкой облгосадминистрации было введено правило: все совещания, проходящие на самом верхнем этаже здания, фиксировать на магнитофонную пленку. Не знаем, во всех ли госадминистрациях страны был такой порядок, но в Донецкой ОГА аудиофиксация совещаний, по всей видимости, проводилась для того, чтобы потом никто из присутствовавших там не смог «соскочить с темы» и заявить, что, мол, он чего-то не услышал, или такого не говорил.
Бывало, что после совещаний его участники переходили к неформальному общению уже вне рамок протокола и повестки дня. И это тоже фиксировалось бездушными записывающими устройствами. А потом технические работники облгосадминистрации расшифровывали магнитофонные записи – деловую часть расшифровок подшивали в специальные папки, а «неформальную» оставляли себе на память. Иногда эти расшифровки «выходили» и за стены донецкого «белого дома».
Одну из этих расшифровок 1999-го года, ранее нигде не публиковавшуюся, мы и предлагаем вашему вниманию. Автора монолога представлять не будем. Он в том не нуждается.
– Едем с охоты домой. Едем по Университетской, возле гастронома «Ленинград» поворот направо, — в переулке стоят гаишники. За рулем мой сын, вообще не пьющий. Я сижу рядом. На мне комплект одежды шведский, стоит где-то 2,5 тысячи долларов. Теплая куртка, потом вторая курточка пододевается, рубашка и ботинки не из этого комплекта – из настоящей оленьей кожи, на натуральном меху. Мы, когда выезжали, выпили по чуть-чуть. Я, может быть, выпил грамм 150 максимум.
Гаишник вылетает и под колеса палку опускает. Стоит четыре машины, стать негде, за нами еще машины. Я говорю сыну: «Проезжай!» Он объезжает четыре машины, гаишник в это время останавливает еще одну машину. Там у них идет разбор, а мы стоим. Постояли минуты три, смотрим, никто не подходит. Я говорю: «Поехали!» И поехали мы по Комсомольскому проспекту, пересекаем улицу Артема, улицу Постышева через трамвайную линию. Обгоняет нас «Опель», несколько раз притронулся жезлом к машине и останавливает нас. Выходит здоровый парень и выговаривает, что мы не остановились. Сын объясняет, что мы постояли, думали, что, возможно, это не нас останавливали, я только водитель, пассажир торопится, он мне сказал «Поехали». Я сыну говорю, скажи ему, что пассажир и сейчас торопится, и скажи, что за каждую минуту простоя он будет платить штрафные санкции. Гаишник говорит: давай документы. Сын отвечает: вы мне не тыкайте, документы сейчас дам, а вы не кричите, потому что вам каждое слово будет дорого стоить. Гаишник отвечает: да ладно, таких как ты мы видели, сейчас поедешь на штрафплощадку, посмотрим, как там запоешь. Сейчас мы тебе экспертизу сделаем, экспертизу машины, ты в нетрезвом состоянии. Он посмотрел документы. Сын говорит, загляните в машину, с вами хочет пассажир поговорить. Он заглянул. Я ему говорю, ты почему себя так ведешь, тебе для чего форму дали, чтобы ты бегал, пугал людей по Донецку? Пиши мой номер телефона, ищи своего начальника ГАИ. Чем быстрее ты его найдешь, тем для тебя лучше. Находи и скажи, чтобы он мне позвонил.
Мы еще не доехали до дома, звонит мне начальник ГАИ. Я говорю, когда ты шел на эту работу в ГАИ мы с тобой беседовали и говорили, что твоя главная работа будет заключаться не в том, чтоб ботинки кому-то чистить, а работать в чистейшем состоянии. Будешь солидным начальником горГАИ, тебя будут уважать, не будешь – тебя опозорят до конца жизни. Как же ты работаешь с личным составом? До утра думай, что делать с твоим подчиненным. Предлагай мне три варианта решений – самый мягкий, средний и самый жесткий.
Утром звонит, говорит, Виктор Федорович, я всю ночь не спал. У меня один вариант решения – самый жесткий. Я сейчас соберу личный состав, я выгоню его начальника. И прочее говорил.
Я ему говорю, у меня самый простой вариант: нужно, очевидно, менять начальника ГАИ. Следующий уже будет знать. Поэтому езжай к своему начальнику в облГАИ, и пусть он мне звонит.
Звонит Павел Георгиевич. Я ему говорю: три варианта решений, думай и через полчаса мне перезвони. Самый легкий, средний и самый жесткий. Через полчаса он звонит и говорит, ну я понял, что ему нужно писать заявление. Говорю, что ж ты такой жидкий на расправу? Давайте так: посидите, пусть он расскажет в динамике, что как было. Если будет хоть одно слово вранья, я сделаю то, что ты предлагаешь. И пусть он расскажет это в присутствии личного состава. Пусть он выстроит и расскажет, как нельзя работать. А если б это был простой человек, они бы его разорвали на клочки. И моя просьба, мое решение такое: пусть он работает, но если это повторится или будет жалоба со стороны людей, я начну с этого идиота, затем командир отделения, командир роты, начальник горГАИ, начальник облГАИ, я вас всех выстрою и выгоню с милиции.
Потом он доложил и говорит, Виктор Федорович, у меня предложение – все равно его наказать. Я говорю, наказывать не надо, я не кровожадный. Не надо, чтобы потом рассказывали, что губернатора остановили, и из-за этого наказали работника ГАИ. У меня вопрос один, чтоб они работали нормально и не издевались над людьми.»
Парадокс заключается в том, что части читателей этот монолог Виктора Федоровича может даже понравиться. Вот мол, какой добрый «царь», взял и гаишника приструнил, но жестоко не наказал. Но ведь на самом-то деле читать это просто противно. Начиная с тупого бахвальства Виктора Федоровича своим шведским костюмом и оленьей курточкой и заканчивая провокацией в отношении гаишника. На требование остановиться – не остановился, в салоне перегар от Виктора Федоровича стоит, понятно, что не поймешь, кто пьян, водитель или пассажир. Ну и потом тупое раздувание из этой истории «легенды о добром губернаторе».
Впрочем, этот разговор лишь иллюстрация того, что люди подобного интеллектуального развития не могут руководить государством. На охоту съездить, бельишком похвастаться, на гаишника наехать, наслаждаясь своей властью – вот уровень нынешней власти. И не более.